Крещение. Огнем и мечом.
На Руси христианство насаждалось силой; при этом уничтожались культовые сооружения язычников, зачастую вместе с сопротивлявшимися язычниками. Отметим, что христианство было городской религией, для сельских жителей в целом это вероучение было и непонятно и неполезно, поскольку ничем не помогало им, в отличии от природных культов язычества. Но и в городах Руси введение христианства как единственной религии, сопровождающееся разрушением и осквернением родных святынь, вызывало упорное сопротивление. Ключевой момент – восставали не против христианства, как такового (несколько веков до этого немногочисленные христиане относительно мирно сосуществовали с язычниками), восставали против уничтожения старой веры.
Даже в Киеве многие киевляне крестились лишь по повелению князя, поскольку тот имел возможности их заставить. Знаменитое заявление князя: «кто не окрестится – тот мне не друг!» горожане поняли правильно. За пределами стольного града события разворачивались по-иному. После крещения, по свидетельству летописи, «весьма умножились разбои». И «разбои» эти были таковы, что к Владимиру с требованием введения смертной казни обратились не бояре, не дружина, не «градские старцы», а епископы. Владимир отвечал им: «Боюсь греха», то есть, апеллировал к заповеди – не убий. Епископы отвечали: «Ты поставлен от бога на казнь злым, а добрым на милость. Подобает тебе казнить разбойников и пытать».
Здесь следует уточнить, что речь идет не о простых разбойниках с большой дороги. Разбойниками в церковных поучениях называют упорных язычников, оказывающих активное сопротивление церкви. Игорь Яковлевич Фроянов, тщательно исследовавший историю становления христианства на Руси отмечает: «Распространение христианства за пределами Киевской земли прослеживается по историческим источникам фрагментарно и с большим трудом. Особенно скупы на рассказы о крещении подчинённых Киеву земель летописцы. Их молчание понятно: летописатели — люди, как правило, духовного звания, старались не говорить о тёмных сторонах христианизации Руси, а светлых было мало».
Иоакимовская летопись единственная сохранила рассказ о крещении Новгорода в 990 г. Согласно этой летописи, «уговаривать» креститься новгородцев прибыл дядя крестителя Руси, Добрыня, которого в Новгороде знали, он имел там дом и семью. С ним прибыл и епископ Иоаким Корсунянин. Предполагая сопротивление, князь отправил с Добрыней немалое войско из киевлян и ростовчан. Последних в особой ревности к христианской вере заподозрить нелегко. Жители Ростова Великого в отрицании новой религии продержались до 12 века. Дело тут в другом — Ростов в конце 10 века был колонией Новгорода, пригородом. Добрыня воспользовался тягой ростовчан к свободе, желанием отделиться от Новгорода.
Новгородцы на вече поклялись не пускать крестителей в город. Разметали Великий мост через Волхов, отрезав сторону с городским детинцем (кремлем) от плохо укрепленного Славенского конца, от которого было недалеко до Рюрикова городища, в котором обосновались княжьи люди. К остаткам моста подкатили две метательные машины — «пороки», как их тогда называли на Руси. Добрыня увещевал и грозил карами, но для новгородцев важнее были слова верховного жреца Богомила Соловья, воспрещавшего им покоряться.
На захваченной княжескими войсками стороне Новгорода крестили несколько сот человек («людие невернии вельми о том скорбяху и роптаху, но отрицатися воев ради не смеяху»). Тысяцкий Угоняй ездил по улицам оставшейся свободной части Новгорода, крича: «Лучше нам помереть, чем отдать богов наших на поругание!» Дом Добрыни разметали, двор разграбили, жену и некоторых домочадцев убили, то есть, поступили с его жильём так, как спустя века в Новгороде поступали с домами преступников и изменников.
Отныне княжеское задание стало для Добрыни еще и делом личной мести. Ночью княжеский воевода Путята с отборной полутысячей ростовчан переправился украдкой на другой берег выше по течению и вошёл в город. Ни речью, ни обликом ростовчане, видимо, не отличались от местных жителей, к тому же знали город. Они беспрепятственно дошли до двора Угоняя, где, схватив его вместе с другими «передними мужами», послали сигнал Добрыне. Новгородцы пытались освободить своих вождей. Путята во дворе Угоняя держал оборону. Но лишившись вождя, новгородцы уже не могли действовать организованно. Многие принялись громить дома христиан и разметали по брёвнышку церковь Преображения на Розваже.
А в это время Добрыня, переправившись по знаку Путяты через Волхов, первым делом приказал подпалить стоявшие у берега дома, после чего ударил на горожан, осаждавших Путяту, с тыла. Рассредоточенные, напуганные разгорающимся пожарищем горожане оказались стиснуты между полутысячей отборных бойцов Путяты и войском Добрыни. Новгородцы запросили мира. Добрыня, собрав своих воинов, уже начавших грабить захваченный город, приступил к уничтожению идолов. Над скорбевшими почитателями оскверняемых святынь он смеялся: «Что, безумцы, жалеете тех, кто сам себя оборонить не может? Какой пользы от них ждете?»
Затем Добрыня потребовал немедленного поголовного крещения новгородцев. Не желавших креститься силой волокли княжеские воины. «Оттого люди поносят новгородцев: Путята крестил мечом, а Добрыня — огнём», – завершает свой рассказ летописец.
Владимир понимал, что для новопостроенных церквей нужны служители. И если византийских епископов народ встречал явно враждебно, то что говорить о попах, которым пришлось бы общаться с насильно обращенными язычниками лично и ежедневно. Да и не набралось бы в Византии столько желающих ехать служить в церквах только что окрещенных русов. Князь собирает со всей земли детей (в основном, сирот) для обучения книжной, в первую голову, конечно, библейской, премудрости. Византийские книги переводят на русский язык, конечно, не полностью, в сокращенном, зачастую упрощенном варианте.
О том, как шла христианизация Руси интересные данные сообщает археология: из 83 стационарно исследованных археологами городищ Киевской Руси IX- начала XI в. 24 (почти 30%) «прекратили своё существование к началу XI в. По всех видимости, речь идет в первую очередь о тех городищах древних славян, которые изначально были святилищами. Археологи обнаружили систему гнёзд поселений, скапливающихся вокруг «городищ», не нёсших ни, так называемого, «культурного слоя», свидетельства постоянного проживания на них людей, ни сколько-нибудь серьёзных укреплений. Зато на этих странных городищах часто находили следы постоянно поддерживавшегося огня и остатки «столбов», возвышавшихся в центре очерченного символическим валом круга – то есть, следы языческих капищ.
Именно такие крупные известные языческие центры поклонения разрушались в первую очередь, а люди из городищ либо гибли, защищая свои святыни, либо предпочитали уходить подальше, туда, где их не достали бы христианские миссионеры, насаждающие новую веру «огнем и мечом». Жестокие действия князя, его стремление уничтожить языческих богов и волхвов объясняется еще и менталитетом людей того времени. Князь должен был уничтожить все изваяния старых богов, всех их служителей, как уничтожают смертельно опасных врагов. Будучи воспитанным в языческом обществе, Владимир не мог не верить в силу богов, не мог не опасаться их мести. Даже христианские летописцы не сомневались в силе волхвов: «То не диво, что от волхвования сбывается чародейство», пишет Нестор, и вторит ему Иаков Мних в похвале князю Владимиру — «немало и волхвы чудес сотворили».
Кстати, на Новгородчине сохранилось предание, что креститель Новгорода Добрыня впоследствии от угрызений совести утопился в Ильмене. По крайней мере, в летописях после 990 г. он действительно больше не упоминается. Летописи хранят глухое молчание и о смерти князя Владимира, лишь зафиксировав сам факт. Но интересно, что на старых иконах, начиная с фресок 12 в. в соборах Владимира, князь-креститель изображается с очень характерным крестом в руках – атрибутом мученика. Так изображали христиан, принявших мученическую смерть за веру. После смерти Владимира крещение Руси продолжалось теми же методами, хотя уже гораздо медленнее. В Муроме и Ростове сопротивление насаждению христианства, согласно традиционной церковной истории, продолжалась до XII века. Дольше других славянских племен родную веру сохраняли Вятичи, оказывавшие сопротивление христианским миссионерам вплоть до 13 века. В то же время до 12 века в уже крещеных землях то и дело вспыхивали антихристианские восстания.
Итак, ошибкой будет считать, что с момента «крещения Руси» все ее жители стали вдруг православными христианами. Правильней всего будет считать 988 год годом начала насильственной христианизации Руси. Даже номинальное, формальное признание христианства, как основной религии происходило на Руси поэтапно и на протяжении нескольких столетий. Что же говорить о проникновении христианства, как идеологии, в повседневную жизнь каждого человека на Руси.
http://partizandr.ru/kreshhenie-ognem-i-mechom/
