Владимир Рубцов "Мысли о Христианстве"
Христос со своими заверениями о царствии небесном и геенне огненной есть величайший обманщик всех времен. Либо таким она был, либо таким его сделали евангелисты. Христианство создало идеальный образ врага (Антихриста), благодаря которому чувство ужаса, вражды, злобы, ненависти доводится в людях до состояния кипения.

Почему церковь возводит напраслину на библейского змея, называя его клеветником? Ведь он не солгал. Он сказал правду. Боги (в библейском рассказе) сами сказали: “Вот Адам стал как один из нас, зная добро и зло” (Бытие 3.22). Значит боги сами вкушали от этого древа. Змей же не клевещет, а открывает Еве правду: “И сказал змей жене нет, не умрете, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши и вы будете как боги, знающие добро и зло” (Бытие 3,4-5). Змей был совершенно прав: у человека открылось духовное зрение. У него появился стыд, а значит, и совесть.

Роль древа познания добра и зла в душе человека играет совесть. В нее вложена способность различения добра и зла и голос, способный донести это различение до чувств и до сознания человека. Эта способность различения вместе со сознанием как раз и отличает человека от других животных. Это как раз и есть древо жизни человеческого в человеке. Таким образом, в библейском мифе о первородном грехе истина перевернута с ног на голову. И когда церковь утверждает, что совесть человека находится в помраченном состоянии в результате первородного греха, налицо явно абсурдное утверждение, ведущее к дезориентации человека. Между прочим, миф о первородном грехе изначально явно языческого, а не библейского происхождения. Печать с изображением двух фигур: мужской и женской и змея с деревом посередине найдена в Месопотамии и датируется XVIII в. до н.э., т.е. за несколько сот лет до предполагаемого появления Моисеи. Однако рисунок первоначально мог иметь совсем другой смысл. Например, тот, что змей уговаривает сорвать плод с древа вечной жизни. И это было бы понятнее и правдоподобнее.

Для иудаизма и христианства основополагающим является учение о богодухновенности (написано духом бога) библии и проистекающим из него абсолютным и безусловным авторитетом текстов библии. По этому учению Моисей имел встречу на горе Синай с богом Яхве и записал то, что затем стало содержанием библейских рассказов непосредственно с его слов или под внушением его духа. Это учение было полностью усвоено христианством, которое на самом деле представляет из себя ничто иное как развитый иудаизм. А.Бергсон об этом говорит так:
“Основной вклад в становление христианского мистицизма внесли пророки Израиля. Евангельский Христос их прямой продолжатель, а христианство при всем своем отличии от иудаизма является его прямым продолжением”.

Многократно замечалось, что евангелия сплошь состоят из противоречий или, лучше сказать, взаимоисключающих утверждений. В результате ум погружается в состояние абсурда или парализируется. Человек отчаивается в своем уме, как бы становится “не в своем уме”, теряет способность всяческого различения и ему ничего не остается, кроме как принимать на веру все, что ему предлагают. В этом и состоит одна из главных опасностей христианского учения. Этим оно делает человека безумным, лишает его воли и делает его верующим во что угодно.

Христа нужно сравнивать с такими людьми, как Ленин, Сталин, Гитлер, Мао-Дзе-Дун, Ким Ир Сен. Все они были просто людьми, а не богами, но поклонение им воздавалось равнобожественное и даже больше того. Можно даже сказать, что в этом смысле они были сверхбоги.
На самом деле в христианстве есть некое хорошо скрытое злое начало. Это его духовное крепостное право, которое на самом деле может быть сильнее и глубже соци-гшьного. Отношения здесь: помещик — крепостной; духовник, старец — духовное чадо.

Церковь эффекта утверждения (например, своих догматов) или подтверждения (например, истинности евангельских текстов) добивается затвердиванием, то есть постоянным изо дня в день, от службы к службе повторением, чтением в храме текстов евангелий или опять-таки постоянным толкованием этих текстов в проповедях. И так, во-первых, внушив человеку, что это не обычные тексты, написанные обычными людьми, а Слово Божие, то есть тексты, изошедшие от самого божества, во-вторых, способом бесконечного повторения этих текстов, церковь добивается утверждения и укрепления содержания этих текстов в сознании верующего, совершенно безотносительно к их объективному содержанию.

В монастырях человек, обманутый учением и церковью, заживо зарывается в могилу. И этот человек думает, что спасается. Может быть, но от чего? Это спасение подобно тому, как труп умершего спасается от жизни.

Христианские благотворительность и милосердие не бескорыстны, но корысть здесь - это не деньги, т.е. не в первую очередь деньги. Для церкви благотворительность и милосердие не цель, а средство. Средство, с помощью которого церковь стремится получить полную власть над людьми, т.е. заполучить их в свое полное безраздельное владение и распоряжение. (Бойся данайцев, дары приносящих). А тогда уже эти люди принесут сами в церковь свои деньги. Их не надо будет к этому принуждать. Достаточно пообещать им, что они за это получат царствие небесное вместе со Христом. А вместе с деньгами они и себя отдадут церкви в полное рабство. Захотят быть “рабами божьими”. Но это не всё. Главное, что эти люди сами начнут увлекать в церковь своих родственников, знакомых, друзей (своеобразный сетевой маркетинг). Таким образом, благотворительность и милосердие - это одно из средств, с помощью которых церковь стремится получить всех в свое полное владение. С этой целью церковь стремится проникнуть в школы, больницы, в армию и даже в тюрьмы.
Это — скрытая для посторонних, но на самом деле главная основная цель. В общем-то церковное учение это и не скрывает, когда, например, призывает творить добрые дела не ради самих людей, а ради Христа. Верующие не терпят ни малейшей критики в адрес своего учения. Они тут же загораются к вам ненавистью, критику называют хулой, начинают считать вас врагами божьими и поднимают такой шум и гвалт, как будто уже наступает конец света,
В семью церковь чаще всего проникает через женщину. И тогда жизнь для мужчины становится адом. Если мужчина не верующий, то его положение унизительное. По любому семейному вопросу жена бежит советоваться с духовником или старцем (заместителем бога на земле), которые как должное берут на себя роль главы семьи. Если мужчина неверующий,'то с помощью тех же духовников и старцев жена становится сама и детей старается сделать врагами отца или, по крайней мере, чтобы они с ним не считались.
В общем, если церковь внедряется в семью, то мужчине (если он не сумеет этому противостоять) остается жалкая третьестепенная роль либо бегство из дома.

Христианское учение сплошь состоит из одних только нелепостей. Например, христианское мученичество и исповедничество. Какое нужно иметь мнение о Христе, чтобы полагать, что ему нужно, ему угодно или для него отрадно, чтобы люди отдавали жизнь только за то, чтобы утверждать его божественность.

Христианское учение сплошь состоит из одних только нелепостей. Например, христианское мученичество и исповедничество. Какое нужно иметь мнение о Христе, чтобы полагать, что ему нужно, ему угодно или для него отрадно, чтобы люди отдавали жизнь только за то, чтобы утверждать его божественность.

Библейская мифология не самобытна. Все основные мифы: о сотворении мира, о потопе, о патриархах, — заимствованы у шумеров.

Учение о “богодухновенности” библии воистину ужасно. Если не все, то львиная доля религиозных войн и изуверств в мире проистекает именно из него.

Чем отличался гоголевский Чичиков от христианских миссионеров? Первый покупал мертвые души, чтобы представить их живыми, а последний покупает живые души, чтобы сделать их мертвыми.

Евангелия - это еврейские народные сказки, которым Шандор Чоори, например, дает следующее определение: “народная сказка — это сознание доисторических или исторических времен, их объяснение мира, моральный кодекс, свод законов, их надежда, поэзия, память времен”. И если бы они (евангелия) оставались сказками, т.е. самими собой, то приносили бы людям одну только пользу. А так (как слово Божие) — гораздо больше вреда - две тысячи лет вражды, ненависти, братоубийственных войн, всего того, что никогда не приносят собою сказки.